— И ты тоже натрись, хоть какая-то защита, хотя все равно сгорим. И пить хочется, как…

— Прости, пожалуйста, — не выдержал я.

— Да ладно, не ной только и не болтай, горло пересохло.

Я по примеру Каны стал натираться банановой кожурой. Без толку, конечно, все равно уже сгорел. Я ж белый, к солнцу до сих пор чувствительный, это местные могут полдня жариться и — ничего. А у меня работа такая, что солнце не страшно. Днем всегда дома, в мастерской, а на море только рано утром или вечером.

Но раз Кана говорит, что стоит натереться, то хуже не будет.

— Кстати, и правда чуть легче стало. Но пить хочется… — Я в сотый раз наклонился и зачерпнул воды на голову. Волосы давно стали жесткими, казалось, что еще немного, и у меня на голове появится соленая шапка.

— Кожуру на голову полож, хоть что-то.

Я разодрал кожуру так, чтобы получилось три лоскутка. Черенком вверх напялил на голову.

Кана глянула, криво улыбнулась, а потом выругалась:

— Ч-черт, ты ж с севера, солнечный удар схватишь, мы ж тут точно загнемся, без всяких шуток уже! Она сняла майку, намочила в воде и напялила мне поверх банана.

— А ты?.. — Слабо возразил я, темные пятна в глазах, которые что-то стали появляться все чаще последние пять минут, пропали. Я снова увидел бескрайний океан, почувствовал запах водорослей и йода. Увидел Альвиса, который, похоже, стал наконец приближаться.

— Крути, давай, не пропаду, главное, сознание не теряй.

— Слушай, он же нас увидел и к нам плывет, — сказал я и так рассмеялся, что непонятно было, смех это или кашель.

— Не хрипи, крути! — Кана налегала на педали, ее груди ритмично подрагивали.

— Давно надо было майку снять, — сказал я. — И мне легче, и Альвис, похоже, мужик, раз тут же развернулся и поплыл к нам. Он ведь точно к нам плывет, мне не кажется?

— Плывет-плывет… Вис, что с тобой? А ну держись. Перестань, не крути!

Похоже, со мной что-то и правда происходило, но я не чувствовал.

— Да, мужики они такие, готовы променять свободу на си… — Темные пятна в глазах, которые, казалось, пропали, вдруг появились снова, а потом резко, за одно мгновение, слились в одно большое темное пятно.

Кожа слазила белыми прозрачными лохмотьями. Появился какой-то извращенный интерес находить отшелушивающиеся края и тянуть их, стараясь снять как можно более широкий и длинный шматок.

Сегодня было намного легче. Температура спала, а крем, сделанный Каной по рецептам жены моего Старика, явно помогал. Кожа, правда, слазила везде, докуда добрались лучи солнца, но ожоги уже перестали болеть, только чесались нестерпимо. Старался отвлекать себя как мог, лишь бы не чесаться.

Многочасовая прогулка на катамаране нам с Каной обоим стоила обожженной кожи, а мне еще и солнечного удара, двух дней отлежки и тошноты. Да и облез я везде, тогда как Кана только на плечах и лице.

Впрочем, нам все равно повезло. Я отключился, когда до Альвиса оставалась сотня метров, да к тому же самолет вдруг довольно бойко поплыл к нам, подхваченный встречным ветром. Не знаю уж как меня Кана смогла затащить в кабину, она и сама не помнит. Говорит, все как-то само собой, будто на автопилоте.

В Альвисе была фляжка с пресной водой и аптечка, так что вскоре мы уже летели к острову.

Одним словом, повезло. Легко отделались. Но самое главное — Знак! Я добрался до цели, значит, знак сработал, и мы с папой правы. Я — прав, и теперь — всё! Я полон решимости. Мой следующий брак будет только настоящим, никаких компромиссов, только через обряд и слияние матриц. Может, не обязательно в древнем храме, как настаивает отец, это не принципиально. Если жена будет против, то я согласен и на госрегистрацию, главное, чтобы с соком Священного Дерева, и чтобы уже навсегда…

— Вис, ты проснулся? — голос Каны был так неожиданен, что я дернулся на кровати, и она заколыхалась. — Я тут такой рецепт откапала, написано, что правильно приготовленная настойка позволит понимать язык зверей и птиц, веришь?

— Чему верю? Тому, что такой рецепт есть в книге Уины или тому, работает ли он? Первому — охотно, второму — нет.

Я вспомнил, что дал Кане книжку бабушки Уины, — жены моего мастера. Комнаты старика и его знахарки оставил почти нетронутыми. Места более чем достаточно, а старики для меня много значили.

Впрочем, не давал, Кана сама взяла. Я, вроде, только заикнулся, что в комнате снизу есть кладовка, а в ней всякие снадобья. Кана нашла книгу рецептов и, похоже, очень заинтересовалась, раз до сих пор сидит у меня дома и не выпускает книжку из рук, хотя необходимости уже нет.

— Кани, ты там? — задал я дурацкий вопрос.

— Да. — Она поднялась ко мне и села рядом, не отрываясь взглядом от пергаментных страниц. — Представляешь, тут в составе есть сок Священного Дерева, очень мало, треть самой маленькой мерной ложки, но сам факт!

— Логично, — сказал я. — Будет очень удивительно, если рецепт еще и работает, а не относится к тем фантастическим выдумкам Уины, из-за которых Старик так любил подтрунивать над увлечением жены. Будешь пробовать?

— Да вот еще!.. Зачем мне со зверями разговаривать, я и с людьми-то не умею. Да и где достать сок под такое дело, это лет двести назад пошел в лес, нашел дерево… ну или у друидов попросил, а сейчас каждая капля под контролем, не достанешь. Тут гораздо интереснее вещи есть, и если хотя бы половина работает не хуже мази от ожогов, то книжке такой — цены нет.

— Ты ее не выносила из дома? — Я встревоженно приподнялся. — Не знаю, можно ли вообще давать ее книги и настойки кому, Уина мне ничего не говорила, а вот про то, что нельзя выносить ее записи, — знаю. Я бы, может, и не запомнил, но один раз такой скандал был. Старик взял…

— Если честно, кажется мне, что очень твоя бабка была бы против посторонних рук. Такие вещи передаются в семье. От матери — дочери.

— Так у них два сына.

— А внучки?

— Сейчас есть, а тогда не было еще. Думаешь, стоит связаться и отдать?

— Давай, потом. Двадцать лет пролежала, если бы кому-то была нужна, то забрали бы. Знали же, что мать знахарка. Да в больших городах это уже никому не интересно давно — аптеки есть. А мне — интересно. Честно, давно так не увлекалась ничем, пожалуй, со времен летной школы.

— Ну, не знаю…

— Лежи, выздоравливай, я тебе жизнь спасла, так что имею право на часть наследства твоих стариков.

Кана говорила шутливо, но мне показалось, что по сути она права.

— Ладно, пускай. — Я улыбнулся. — Мне сейчас так явно показалось, что если дух Уины где-то здесь еще витает, то он доволен. Но книгу и все остальное из ее комнаты за пределы дома не выноси, хорошо?

— Договорились.